Корейская бактериологическая война

• Главная
• Интересные факты

В этой статье описаны малоизвестные страницы истории войны на Корейском полуострове. Особое внимание уделено использованию американцами бактериологического оружия против войск северной Кореи и китайских добровольцев.

Назойливые обвинения Госдепом США Саддама Хусейна в разработке бактериологического оружия (БО), привели к ожидаемому событию — «маленькой победоносной войне», закончившейся падением «тирана» Вот только само БО, те страшные «вирус антракса», «вещество ботулин», да еще в компании с неведомой ученому миру «геморройной лихорадкой», помахивая которыми мировые СМИ готовили общественное мнение к этому преступлению, так и не найдены до сих пор. Читательский интерес остался неудовлетворенным! Поэтому просто необходимо написать о бактериологической войне реальной, проводимой исключительно во имя торжества идеалов демократии и свободы. Тем более что она до сих пор не закончилась.

Боевые действия на начало 1952 г.

Если смотреть на войну на Корейском полуострове (июнь 1950—июль1953) с реалий сегодняшнего дня, то иначе как «странной» ее не назовешь.

Во-первых, у сил, противостоящих США и ООН, нет никакого трепета перед американским могуществом. Войска северных корейцев и китайских добровольцев бескомпромиссно ведут масштабную войну, проявляя при этом незаурядное оперативное искусство. Относительно слабая техническая оснащенность приводит не к их скорому разгрому и капитуляции, а к изменению тактики и стратегии вооруженной борьбы.

Во-вторых, бросив вооруженный вызов «американским империалистам», корейцы и китайцы, в отличие от современных «борцов за идеи ислама», не взрывают автобусов, госпиталей и жилых домов, не прячутся за спины заложников-женщин. Их борьба нацелена на достижение реальной победы, а не на сеяние семян ненависти и раздора.

В третьих, бросается в глаза отсутствие тотальной коррумпированности среди властьпридержащих того времени. Даже Мао Дзе Дун и Ким Ир Сен, оглядываясь на Кремль и получая от него оружие, все же преследуют свои, национальные, интересы.

К началу 1952 г., т.е. за полтора года боев на Корейском полуострове, вооруженные силы ООН (70% американцы, 25% южные корейцы, 5% союзники США) так и не смогли добиться перелома в войне. Военный гений генерала Макартура предотвратил катастрофический разгром войск ООН в августе 1950 г. Правда победа, одержанная им после высадки десанта в Инчхоне, оказалась временной, и благодаря ей участие континентального Китая в войне стало неизбежным. Уже 25 октября силами китайских добровольцев серьезное поражение было нанесено трем южнокорейским дивизиям. Через месяц, неожиданно для американцев, началась Пхеньян-Ханнамская операция, в результате которой северокорейские и китайские части вернули Пхеньян, и вышли на всем протяжении фронта к 38-й параллели. В этих боях войска ООН потеряли до 36 тыс. человек. Предчувствие военной катастрофы было тогда столь велико среди американского командования, что генерал Макартур потребовал от Вашингтона нанести ядерные удары по крупным китайским городам. Вечером, 31 декабря, началась знаменитая Сеульская операция, приведшая к паническому бегству американских войск и их союзников на юг полуострова и к освобождению Сеула.

В январе 1951 г. американцы организовали серию мощных контрударов на западном и восточном участках фронта. Но в феврале им вновь пришлось испытать горечь отступления. Лишь в средине марта после тяжелых боев войска ООН вновь захватили Сеул. В начале апреля президент Трумэн сместил генерала Макартура с должности командующего войсками США на Дальнем Востоке и назначил на нее генерала Риджуэя. Успех не сопутствовал новому командующему. В мае китайские и северокорейские войска предприняли мощное наступление на трех направлениях, а, даже, вновь вышли к Сеулу, но потом потерпели поражение и отошли на рубежи 38-й параллели.

Осознание невозможности выиграть эту войну заставило воюющие стороны идти на переговоры в надежде на то, что дипломатическим путем удастся выторговать лучшие условия мира, чем кровопролитием. С 10 июля 1951 г. в городе Кэсон на территории КНДР (38-я параллель) начались переговоры воюющих сторон. В августе они были прерваны, затем последовало масштабное наступление войск ООН с целью давления на китайско-корейскую сторону. Однако как это, так и аналогичное осеннее наступление ооновцев, были отбиты. В конце октября переговоры возобновились в деревушке Паньмыньчжон. Уже в ноябре сторонами достигнуто соглашение о демаркационной линии несколько севернее 38-й параллели (в основном по линии соприкосновения войск), общее же соотношение сил сторон, несмотря на потери, понесенные в августе—сентябре, почти не изменилось. Оказавшись неспособными одолеть противника на поле боя, американцы применили свой излюбленный прием, они стали уничтожать корейцев и китайцев с воздуха, всех «косоглазых» без разбору. С января 1952 г. начался период войны, называемый в китайских источниках «войной на удушение».

От ядерного оружия к химическому и бактериологическому

Памятная записка министра обороны США «Военная эффективность применения атомного оружия в тактических целях в Корее» от 14.08.51 г., свидетельствует о рассмотрении американским политическим руководством возможности применения атомной бомбы в случае «если американские войска будут стоять перед лицом катастрофы». В октябре 1951 г. американская авиация даже провела операцию под кодовым названием «Хадсон Харбор», в ходе которой осуществлялись учебные атомные удары в Корее. Видимо понимая, что такие действия вызовут более чем негативную реакцию в СССР, в США готовились нанести превентивный удар и по нему. Об этом, в частности, свидетельствует обнаруженный недавно в Великобритании секретный рапорт директора морской разведки вице-адмирала Эрика Лонгли-Кука, составленный в средине 1951 г. В нем сообщается, что американцы готовятся к началу военных действий против СССР «где-то в средине или конце 1952 года», независимо от согласия или противодействия других стран НАТО. Но уже в октябре 1951 г. холодным душем, пролившимся на разгоряченные головы американских стратегов, стали результаты исследования изотопного состава радиоактивных осадков, выпавших в Арктике после третьего испытания советской атомной бомбы на полигоне под Семипалатинском. Оказалось, что Советы создали комбинированный ядерный заряд на основе плутония и урана-235 с мощность около 50 килотонн в тротиловом эквиваленте. Взрыв производился в воздухе — бомбу сбросили со стратегического бомбардировщика Ту-4. По оценкам ЦРУ, кстати, как потом выяснилось, оказавшихся ошибочными, к началу 1952 г. СССР должен был построить около тысячи таких бомбардировщиков, а к средине 1952 г. русские могли иметь не менее 100 совершенных атомных бомб. Данные радиоперехватов свидетельствовали об интенсивном строительстве в Сибири разветвленной сети аэродромов, предназначенных для стратегической авиации. Военный оптимизм сменился разочарованием. Американская ПВО не могла оказать серьезного противодействия такой армаде, летящей на малой высоте. Разговоры о нападении на СССР прекратились, а боязнь разозлить русского медведя стала столь сильной, что американские политические круги скрыли от американского общества даже сведения о роли советской истребительной авиации и ПВО в Корейской войне.

По ряду причин применение американцами химического оружия в период «войны на удушение», не носило массированный характер. Не использовались ими и современные боевые отравляющие вещества (ОВ). Американцам приходилось учитывать то обстоятельство, что применение химического оружия могло вызвать аналогичный ответ со стороны китайцев, так как на их территории оставались большие запасы японских ОВ (склады с брошенным японским химическим оружием находят в Китае до сих пор). К такой возможности американцы относились очень серьезно. В составе американских войск в Корее действовал 401-й технический отряд химической разведки, который собирал материалы по противохимической защите и химическому вооружению противника. В постоянной готовности к проведению дегазационных работ находились химические дегазационные роты. Снижению интереса со стороны американского командования к применению ОВ способствовала умелая тактика, выбранная китайскими и северокорейскими войсками для противодействия налетам авиации. Особенно эффективным оказалось использование подземных галерей. Большое количество изолирующих противогазов, срочно поставленных им Москвой, делали боевые ОВ бесполезным средством ведения войны, но зато они превращались в сильный раздражающий фактор в международных делах.

В большинстве случаев применение ОВ американскими вооруженными силами проводилось во время артобстрелов и бомбежек одиночными химическими снарядами или сбрасывалось небольшое количество химических бомб. По неполным данным, приведенным в недавно рассекреченном труде С.С. Лотоцкого с соавт. (2000), с 27 февраля 1952 г. и до конца июня 1953 г. отмечено свыше 100 случаев применения химических и снарядов и бомб только по китайским добровольцам, в результате чего 1095 человек получили отравление, из них 145 погибли. Более 40 случаев применения отравляющих веществ было отмечено и по военнопленным. Симптомы поражения (удушье, слезотечение, опухание глаз, рвота, потеря сознания) свидетельствуют за то, что в химических боеприпасах применялись окислы азота в смеси с синильной кислотой, дифенилцианарсином или дифенилхлоарсином.

Непреодолимого психологического барьера в те годы не было лишь отношение одного вида оружия массового поражения — бактериологического (БО). Во время Второй мировой войны японцы применяли его почти что открыто. В 1949 г. на судебном процессе в Хабаровске за такие преступления на длительные сроки была осуждена группа японских военных во главе с бывшим командующим Квантунской армией Ямада Отозоо. Т.е. в начале 1950-х гг. БО оказалось, что называется «на слуху», на него возлагали большие надежды. Но в отличие от химического оружия, прошедшего всестороннюю «обкатку» в годы Первой мировой войны (например, только на полях сражений испытано 44 отравляющих вещества), поражающая эффективность бактериологического не была изучена в боевых условиях. Японский же опыт оказался не столь ценным при более внимательном изучении. В этих условиях американцы решились на испытание разных типов БО в условиях масштабной войны. Для того, что бы читателю была понятна подоплека выбранных американцами приемов ведения бактериологической войны, сделаем два небольших исторических экскурса.

Бактериологические иллюзии средины XX столетия

Сокрушительные эпидемии чумы, оспы, холеры, сыпного тифа, малярии всегда были серьезным фактором человеческой истории. Их происхождение объясняли по-разному, в зависимости от достигнутого уровня знаний. Древние врачи (Гиппократ, Гален, Авиценна) считали, что эпидемии являются следствием распространения ветрами миазмов («начал») — зловонных паров, поднимающихся из под земли. Ученые Средневековья, потрясенные ужасами «черной смерти» 1346—1351 гг. и последовавших за ней грандиозных вспышек бубонной чумы, были убеждены, что инфекции передаются через контагий («специфический яд») по принципу «прикоснулся к больному — заболел» (Фракасторо). Открытие бактерий (XIX столетие) прекрасно «состыковывалось» со средневековым учением о контагии. Психологически бактерии воспринимались учеными как тот же контагий, но который можно получать в большом количестве в лабораторных условиях. Более того, ученые стали считать, что те условия, которые способствуют развитию бактерий на искусственных питательных средах, имеют то же значение для их распространения в природе. Холерный микроб (V.cholerae) стали отождествлять с холерными пандемиями, чумной (Y.pestis) — с пандемиями чумы. На основе результатов лабораторных исследований микроорганизмов появилось много новых мифов о механизмах их распространения. Они не только игнорировали реальную эпидемиологию, но и конструировали ее. Например, таким устойчивым мифом стало распространение холеры по рекам через фекалии больных холерой людей. Но еще во второй половине XIX столетия было известно, что холера может «двигаться» и против течения рек (детальную статистику таких эпидемий за 50 лет можно найти в работе Архангельского Г.Ф., 1874). Возвратом к досредневековой легенде о распространении чумы кораблями стало учение, появившееся в начале XX столетия, предписывающее разнос чумы корабельным крысам (подробнее см. у Гезера Г., 1864). Микробный фактор почти на столетие лег в основу понимания причин пандемического распространения инфекционных болезней и возникновения эпидемических катастроф, одновременно породив опасные иллюзии в головах военных стратегов. Назовем только некоторые.

Первой иллюзией было убеждение в легкости заражения людей возбудителями инфекционных болезней через дыхательные пути. Эксперименты по заражению людей чумой, начатые в 1930-х гг. в отряде 731 японским генералом Исии, даже опережали гражданские лабораторные разработки того времени. Ученые заставляли животных дышать аэрозолем возбудителя чумы либо закапывали его в носовые ходы, однако первичную легочную чуму долго не удавалось воспроизвести. В масштабных полигонных экспериментах Исии не удавалось это сделать и в отношении людей. Поэтому он сконцентрировал свои усилия на другом направлении исследований — распространение возбудителя чумы посредством инфицированных крыс и их блох. По тем временам его взгляды на эпидемиологию чумы были безукоризненные — никто из западных и японских ученых не сомневался в том, что чума поддерживается в природе грызунами и передается людям их эктопаразитами. Вот только у практика Исии это не очень получалось.

Второй иллюзией было убеждение в том, что инфекционную болезнь достаточно вызвать у небольшой группы людей, дальше она начнет распространяться «подобно тому, как воспламеняются лежащие вблизи огня сухие и жирные предметы». На момент экспериментов Исии еще были живы свидетели чудовищной эпидемии легочной чумы 1910—11 гг. в Маньчжурии (100 тыс. жертв), развившейся от китайских тарбаганщиков, заразившихся через кровь больных животных. Публикации апологетов бактериологической войны заполнены такими примерами. По сей день их любимым научным приемом является отождествление природных эпидемических катастроф с искусственными эпидемическими процессами. Однако за границами их научных интересов остаются: 1) очень сложная и эшелонированная организация природных резервуаров возбудителей инфекционных болезней; 2) многообразие эпидемических цепочек, дублирующих друг друга; и 3) наличие еще неизвестных факторов, благодаря которым возникновение эпидемий в отдельных человеческих популяциях становится не только неизбежным, но и востребованным ими. Искусственный эпидемический процесс подобен работе сложного и хорошо отлаженного механизма, из которого изъяли отдельные детали. Японская авиация массированно сбрасывала на китайские города блох, инфицированных высоковирулентным возбудителем чумы. В качестве целей для таких налетов генералом Исии выбирались самые грязные и скученные кварталы. Возбудитель чумы был многократно «проведен» через «бревна». Блохи вводили его в кровь китайской бедноты. Но повторения 1910—11 гг. не произошло. Регистрировались только отдельные случаи бубонной чумы без вторичных легочных осложнений.

Американское БО перед корейской войной

США позже других стран ввязались в гонку биологических вооружений. Первыми приняли программу по созданию БО японские милитаристы (1933). Затем этим оружием стали активно заниматься миролюбивые французы (1936), практически сразу выйдя на взрывное диспергирование биологических агентов. Причем их исследования в этой области касались не только бактерий, но и вирусов, а по тем временам это было научной дерзостью. В Канаде разработка БО началась в 1939 г. В 1940 г. начинает реализовываться масштабная наступательная военно-биологическая программа Великобритании. Но в США в те годы многие авторитетные ученые рассматривали БО как разновидность шарлатанства. Только осенью 1942 г., после сообщений из Китая о применении японской армией такого оружия, в США взялись за это дело всерьез, с присущим американцам размахом. Первоначальна американская программа создания БО была увязана с британской и канадской. Британские ученые, несомненно, лидировали в те годы в военной бактериологии, и результаты их исследований послужили «основой для последующей программы США в области БО». И у них, действительно, было чему поучиться!

Британцы активно экспериментировали с бактериальными токсинами и использовали их для биологических диверсий в отношении германского руководства. Наиболее известной удавшейся диверсией с использованием самого смертельного из таких токсинов является ликвидация 27.02.1942 г. английскими спецслужбами Рейнгарда Гейдриха — заместителя имперского протектора Богемии и Моравии, энергично решавшего «еврейскую проблему» на территории, вверенной ему фюрером. Дело обстояло следующим образом. В октябре 1941 г. британская секретная служба попросила Пауля Филдса (тогда он возглавлял английскую программу исследований по биологическому оружию в Портон Дауне, Шотландия) помочь в проведении операции «Антропоид», т.е. в ликвидации Гейдриха. Группа Филдса изготовила специально модифицированную ручную противотанковую гранату № 73. Верхняя треть гранаты была обернута клейкой лентой, пропитанной веществом «BTX», т.е. ботулиническим токсином. Ранения Гейдриха оказались незначительными (осколки в области груди и селезенки), однако он впал в кому и к вечеру умер. При этом симптоматика соответствовала отравлению большой дозой ботулинического токсина. Обычно военные историки тщательно «обходят» этот факт.

Но британцы готовились и к масштабной бактериологической войне. Уже в 1942 г. они создали 30-фунтовую авиабомбу, способную перевести в аэрозоль 3 литра суспензии спор возбудителя сибирской язвы. В 1943 г. они приступили к созданию более эффективных кассетных бактериологических бомб с 4-х фунтовыми субэлементами, снаряженными спорами сибирской язвы. К 1944 г. в Великобритании было произведено 5 млн. специальных кормовых брикетов, импрегнированных сибиреязвенным микробом, которые, при необходимости, предполагалась разбросать с самолетов над всеми сельскохозяйственными районами Германии с целью поражения ее мясомолочной промышленности.

К концу Второй мировой войны американская программа создания БО встала на ноги. Его разработкой было занято 3900 человек, в том числе 2800 военных специалистов. После войны наступательная исследовательская программа была продолжена в масштабах, не снившихся Исии. С целью использования в качестве агентов БО изучались различные возбудители инфекционных болезней. Повышалась их вирулентность и лекарственная устойчивость. Разрабатывались технологии их производства, хранения, диспергирования над целью. Создавались новые и совершенствовались старые вакцины. Но «дешевое и мощное оружие, доступное странам Третьего мира», так и не удавалось поставить на вооружение американской армии. Уже было испытано ядерное оружие, работы над которым начались практически одновременно с бактериологическим. Химики достигли предела в развитии боевых ОВ, синтезировав VX-газы. Однако у специалистов, занятых по программе создания БО, по-прежнему оставалось ощущение того, что работы в этой области еще только начались, что биологические средства войны находятся на стадии становления.

Самым трудно преодолимым для американцев оказалось тоже препятствие, о которое споткнулись японцы — невозможность практического применения БО. Хотя жидкие рецептуры поражающих агентов готовить было относительно легко, их очень трудно распылять так, чтобы получить мелкодисперсный аэрозоль. Крупные частицы не проникают в глубокие отделы легкого и быстро выпадают из аэрозоля. Поэтому, чтобы применение биологического оружия было успешным, первичный аэрозоль, как тогда установили американцы, должен состоять из частиц размером 1—5 мкм (кстати, Исии не знал этой закономерности и создавал аэрозоль с преобладающим размером частиц 50 мкм, тот хорошо оседал на расстеленные на полигоне простыни, но не поражал «бревна»). И здесь природа вновь расставила ловушку соискателям «дешевого, но мощного оружия».

Например, выяснилось, что при аэрозоле возбудителя туляремии, состоящем из 1-мкм частиц, требуется всего 2,5 клетки, чтобы убить морскую свинку, 14 — обезьяну и от 10 до 52 клеток, чтобы заразить человека. Если аэрозоль состоит из 6,5-мкм частиц, для инфицирования респираторным путем требуется уже в десятки раз больше клеток, а в случае размера частиц от 18 до 22 мкм инфицирование становится практически невозможным. Довольно быстро выяснилось и то, что для уменьшения размера частиц, необходимо значительно повысить мощность генерирующего устройства или боеприпаса. Однако тогда появилось другое техническое противоречие — резко падала выживаемость бактерий. В полученном таким образом аэрозоле их выживаемость составляла от 0,01 до 0,001%. Следовательно, на 1000 частиц, которые вдохнет человек, живых бактерий будет не более 0,5—2,6 (что бы понять, что происходит с бактерией при переводе содержащей ее среды в аэрозоль с такой дисперсностью, налейте в полиэтиленовый пакет воду, завяжите его, а затем пните ногой). Правда, при увеличении размеров частиц (т.е., снижении мощности генерирующего устройства — «силы пинка») увеличивается выживаемость бактериальных клеток, но тогда они не проникают в глубокие отделы легкого. Затем неприятные открытия последовали одно за другим.

Оказалось, что с таким трудом получаемые 5 мкм частицы биологического агента, попав в приземный слой воздуха, в считанные минуты либо высыхают и из-за небольших размеров, не задерживаются в легких (жидкий аэрозоль); либо наоборот, вбирают в себя атмосферную влагу и из-за увеличения в размере, не проникают в легкие (сухой аэрозоль). Вскоре выяснилось и то, что создать эффективную (поражающую) концентрацию аэрозольных частиц в реальных боевых условиях, весьма проблематично. Даже в самых наилучших полигонных условиях трудно заранее предсказать, где пройдет аэрозольное облако. Например, в 1950 г. американцами был испытан неопасный для людей вегетативный микроорганизм, бактерия Serratia marcescens, на ее способность контаминировать Сан-Франциско. Линия распыления составила 2 мили и проходила и на расстоянии 2-х милей от берега. Пуск аэрозоля проводился при хороших метеорологических условиях, включая умеренную инверсию и скорость ветра 12 миль/ч (инверсия — состояние вертикальной устойчивости атмосферы, когда нижние слои воздуха холоднее и тяжелее верхних). Однако пробоотборники показывали, что в первых кварталах города присутствовало всего около 25 живых клеток на литр воздуха, свидетельствуя о том, что «нападение» не было успешным. В последующих опытах испытатели установили, что даже при заходе солнца интенсивность ультрафиолета все еще достаточна, чтобы убивать вегетативные клетки. Ловушка технических противоречий захлопнулась. Но широкой публике были представлены результаты другого эксперимента, выполненного в это же время при идеальных атмосферных условия, доказывающего возможность поражения спорами Bacillus globigii центра Сан-Франциско. Его куцее описание и по сей день кочует из одного источника в другой вместе с россказнями о том, как одной ложкой ботулинического токсина можно убить все человечество.

Таким образом, к началу войны на Корейском полуострове американцы, потратив миллиарды долларов на создание «дешевого, но мощного оружия», не обладали техническими возможностями для масштабного применения бактериальных поражающих агентов самым эффективным, аэрозольным способом.

Американское БО в Корее и Китае в период «войны на истощение»

С началом Корейской войны в США были расконсервированы мощности по производству БО, простаивавшие после окончания Второй мировой войны, одновременно началось строительство новых. С целью определения наиболее уязвимых мест, как своих, так и противника, американцами развернута обширная программа масштабных имитаций бактериологического нападения, частью которых были вышеупомянутые исследования в Сан-Франциско. К 1952 г. военно-биологическая программа была удвоена, а в арсенале Пайн-Блафф (штат Арканзас) был построен новый завод по производству БО. Бактериологическая война началась.

Применение БО во время войны на Корейском полуострове, носило характер импровизаций, некоторые ее эпизоды становились известными, другим в ходе боев не придали значение, а потом их забыли, третьи удавалось скрыть. Поэтому полную картину применения БО восстановить невозможно.

Главным способом его применения стало распространения опасных микроорганизмов через переносчиков (различных видов насекомых и грызунов) и в меньшей степени через сброшенные предметы (перья, листья), назначение некоторых из них осталось неизвестным. Одна из причин выбора такого способа ведения войны изложена выше, другая же кроется в изменении характера военных действий. С начала 1952 г. война перестала быть маневренной и все больше уходила под землю. По началу американцы пытались выжигать напалмом кислород у входов в туннели, в которых скрывались северокорейские и китайские войска, но с появлением у тех русских изолирующих противогазов, эффективность таких ударов резко снизилась. Инфицированные грызуны и их паразиты казались американским военным тем смертоносным фактором, который может проявить себя в условиях невероятной скученности людей подземных туннелях. Кроме того, для американцев весьма важным представлялоь уничтожение нелояльного населения на этом театре военных действий. Бактериологическому нападению подвергались отдельные позиции китайских и северокорейских войск, частично объекты войскового тыла, линии коммуникаций, узлы железных и грунтовых дорог, отдельные промышленные и сельскохозяйственные районы, порты, водоисточники.

Хотя бактериологическая война задумывалась как тайная, она стала явной практически сразу из-за хаоса, противоречий и ошибок, возникающих тогда, когда несколько военных организаций делают одно дело по планам, заранее согласованным в вышестоящих штабах. Инфицированных одними военными грызунов необходимо было доставить к цели в тот же день, так как они быстро погибали от развившейся болезни. Но доставку производили уже другие, у которых были собственные начальники и инструкции. Вылет самолета мог быть задержан по метеоусловиям. Пилоты ночью сбивались с курса и сбрасывали секретный груз не туда, куда им было приказано или не с той высоты. Менялось направление ветра. Ошибочные показания высотомеров приводили либо к преждевременному открытию контейнеров, либо они не успевали открываться. В конце концов, МИГи противника расстреливали бомбардировщики великолепными снарядами с гексогеновой начинкой.

Так утром 5 апреля 1952 г. жители четырех компактно расположенных деревень китайской провинции Хэйлунцзян обнаружили никогда не встречавшихся им ранее полумертвых и мертвых полевок на крышах своих домов и во дворах. Всего в деревнях и их окрестностях в полосе 5 на 15 км было собрано около 715 погибших животных. Обычно полевки этого вида встречались намного западнее. Бактериологическое исследование показало, что они были больны чумой, хотя в этом районе Китая чума не была известна. В тех же районах, где она эндемична, чумные эпизоотии среди грызунов фиксируются в июне—июле. Ночью китайской службой воздушного наблюдения был зафиксирован пролет двухфюзеляжного истребителя типа F-82. Видимо замыслом этой операции было вызвать чумные эпизоотии среди весеннего молодняка грызунов и сделать регион эндемичным по чуме. Однако животных после заражения возбудителем чумы, по каким то причинам передержали в контейнерах и сбросили уже больными и не в том месте, где планировалось; разбежаться по полям они уже не могли.

Регулярно американские пилоты сбрасывали на снег зараженных насекомых. На снегу они замерзали, покрывая овальную площадь различного размера с характерной зоной наибольшей кучности в одном из фокусов эллипса.

Американцев очень интересовала результативность бактериологической войны. Поэтому они засылали на территорию противника агентов с целью сбора и передачи информации, касающейся эпидемической обстановки. Агентов тщательно вакцинировали (около 20 инъекций разных вакцин) и инструктировали относительно тех инфекционных болезней, сведения о которых интересовали американское командование. Подлинную цель задания от них скрывали. Перейдя границу, агенты вскоре понимали, почему их сюда послали. Повсюду были расклеены листовки, в которых население предупреждалось о ведении противником бактериологической войны.

Однако вскоре и в американских штабах стало ясно, что применение БО не является секретом для противника. Любопытны показания, данные специальной международной комиссии сбитым летчиком, старшим лейтенантом Паулом Р. Книссом. Во время инструктажа о правильном применении нового оружия, проведенном 21 марта на базе К-46 (база для F-51, примерно в 5 милях севернее от Вонжу, Южная Корея), инструктор, капитан Маклаффин, сказал пилотам следующее: «Такие бомбы будут всегда сбрасываться с четырех самолетов одновременно. Вы спикируете с высоты 10000 футов до 6000 футов и сбросьте свои бомбы над целью. Бомба взорвется, примерно, в 100 футах от земли и бактерии рассеются, примерно, в окружности 100 ярдов. Если бомба не взорвется в воздухе, а взорвется на земле, то бактерии будут убиты взрывом. Если бомба взорвется в воздухе, то бактерии будут рассеяны силой взрыва. Такие бомбы будут сброшены недалеко от города, но не в самом городе, так как северокорейцы широко применяют дезинфицирующие вещества в своих городах, которые убивают бактерии. Мы сбрасываем наши бомбы вблизи больших городов с таким расчетом, чтобы люди и животные могли занести болезни в города, где бактерии должны распространяться, но эти бактерии должны попасть на животных или людей в течение трех часов, иначе они погибнут». Таким образом, уже, по крайней мере, с марта 1952 г. бактериологическая война на Корейском полуострове и в Северо-восточном Китае велась совершенно открыто, обе стороны учитывали действия друг друга, а о применении БО знали и, даже, непосредственно с ним сталкивались, тысячи людей. И, если судить по показаниям Книсса, к марту месяцу американская армия уже осознала, что бактериологическая война, это не такое простое дело, как по началу казалось.

Многие эпизоды бактериологической войны остались неизвестными из-за тактики бомбовых ударов, используемых ооновской авиацией. Обычно налеты на корейские города происходили по одному сценарию. Сначала появлялись несколько мелких групп истребителей F-51, которые с небольшой высоты обстреливали дома и улицы, стараясь убить как можно больше жителей. Такой расстрел длился обычно 2—3 часа. Затем в течение 3—4 часов над городом последовательно проходили несколько групп (по 5—8 самолетов) бомбардировщиков В-29, которые сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы, баки с горючей смесью, стараясь охватить пожарами весь город. Затем снова появлялись F-51 и расстреливали спасательные команды и людей, пытавшихся выбраться из этого ада. В общей сложности город мог находиться под непрерывным огнем американской авиации до 12 часов. Но иногда, перед рассветом, над городом на малой высоте появлялись самолеты, диссеминировавшие зараженных насекомых. Затем начинались многочасовые налеты. Когда давался отбой воздушной тревоги, как правило, сброшенные насекомые уже расползались. Такой способ применения БО называли тогда «японским».

Установлением типов контейнеров, бомб и других технических средств, применявшихся при ведении бактериологической войны, также занималась специальная международная комиссия. Комиссия признала, что результаты ее работы не могут считаться полными, так как многие из использованных контейнеров представляли собой саморазрушающиеся системы, они либо разваливались на мелкие кусочки при ударе об землю, либо самосжигались после освобождения от груза. Даже тогда, когда падение такого контейнера происходило на глазах местных жителей, им не всегда удавалось его обнаружить, так как они не знали, что искать. Не обладали полными знаниями по этому вопросу и пленные летчики, им такую информацию не доводили как ненужную для выполнения задания. Однако комиссии все же удалось охарактеризовать отдельные массово использовавшиеся образцы такого вооружения.

Взрывающаяся в воздухе бомба для листовок с дистанционным взрывателем — приблизительно тех же размеров и форм, как обыкновенная 250 кг бомба (размер 1,4 м; диаметр 0,4 м; обшивка стальная), но ее вес составлял около 75 кг. Головка бомбы конической формы, на конце которой находился дистанционный взрыватель. В головке имелся небольшой пустой отсек, за ним располагался цилиндрической формы корпус бомбы, имевший 4 отсека общей емкостью 72 литра. Корпус разделялся продольно. На корпусах бомб были заводские надписи «EBPTY», «BOMB–LEAFLET», «500LB». По описанию пленных летчиков створкам бомбы полагалось открываться на высоте 30 метров, распространяя содержимое на площади около 100 метров в диаметре. Один из очевидцев видел 26 марта, как американский самолет кружился над Егвоном и сбросил две такие бомбы при пикировании. Обе бомбы раскололись после взрыва в воздухе на две части и были причиной появления большого количества насекомых на пространстве размером около 200 на 100 метров. В Корее применение таких бомб зафиксировано в провинциях Пьёганнам, Кангвон, Хванхе. В Китае в провинции Ляодун в конце марта крестьяне нашли на своих полях три таких неразорвавшихся бомбы, окруженных расползающимися насекомыми. Судя по датам обнаружения бомб, американскими военными учеными были наработаны две крупные партии зараженных насекомых, одной снарядили бомбы, сброшенные в период с 26.02 по 10.03., другой в период с 21.03. по 31.03. В обоих случаях «срок хранения» такой начинки находился в пределах 11 суток. Когда фотографии собранных на китайских полях бактериологических бомб появились в печати, американцы поспешили заявить, что их применяют исключительно для распространения листовок. Но все испортил председатель подкомитета по ассигнованиям конгресса Сайкс. Заслушав секретный (!) доклад Буллена, командующего химическим корпусом США, Сайкс заявил прессе следующее: «Он (Буллен) говорил, что средства распространения бактерий на вражеской земле просты. Такое снаряжение имеется у нас в армии сейчас в большом количестве…, как, например, контейнеры, используемые для сбрасывания листовок» (Ассошиэтед Пресс, 05.04.52 г.). Как у русских говорят: «Простота хуже воровства».

Контейнер «яичная скорлупа». 21 марта, за чертой города Куаньдяня в провинции Ляодун было найдено свыше 200 обломков контейнера, сделанного из какого-то известкового вещества, вместе с чашеобразной металлической пластинкой и металлическим стержнем, прикрепленным к центру ее вогнутой поверхности. В близи контейнера было обнаружено большое количество черных мух (Hylemyia sp.), пауков (Tarentula sp.) и перьев. Бактериологическое исследование показало, что все они заражены возбудителем сибирской язвы. Обнаруженные насекомые по своей экологии не должны были встречаться в данной местности в данное время. Изучение обстоятельств обнаружения контейнера позволило комиссии утверждать, что он был сброшен с американского самолета 12 марта. Металлические части, и известковые кусочки были предметом тщательного анализа, проведенного в Институте современной физики и в Институте прикладной физики Академии наук Китая. Анализ выполнялся с целью установления первоначальной формы этой конструкции.

Китайские ученые пришли к выводу, что неповрежденный контейнер имел цилиндрическую форму и, по крайней мере, один из его концов имел куполообразную форму. Общая длина контейнера составляла более 40 см, стержня — 28 см. Радиус кривизны стальной чашеобразной пластинки — 12,5 см; ее диаметр — 17,4 см. Радиус известкового тела контейнера — 14 см. Толщина известковых стенок — 2 мм. Весь контейнер снаружи был покрыт алюминиевой краской. Исследования рентгеном показали, что материал стенок состоял преимущественно из углекислого калия. При спектрографическом анализе обнаружено наличие некоторого количества магнезии, химический анализ показал наличие неизвестного органического вещества, возможно, служащего для придания материалу пластических качеств. Присутствие маленьких пор на гладкой внутренней поверхности меловых осколков и несколько желобков на них, а также обнаружение следов спайки на краю полушарообразной стальной пластины, позволяло предположить, что внутри мелового слоя имелась хрупкая рама или какие-то оболочки. Но те, кто занимались сбором осколков или других предметов на месте, не нашли остатков этих частей бомбы.

Несомненно, что конструкция бомбы и выбранные для ее изготовления материалы, предполагали уничтожение всех следов ее применения — разлетевшиеся кусочки оболочки бомбы должны были разрушиться под действием воды, а согнутый ржавый стержень никакой информационный ценности сам по себе не имеет. Конструктивно бомба «яичная скорлупа» представляет изощренное развитие японских фарфоровых бомб Type 50 UJI, предназначенных для рассеивания зараженных насекомых.

Кроме Куаньдяна, применение таких бомб зафиксировано в близи Пектона (Северная Корея) и Бэйцзинцзы. Комиссия пришла к выводу, что такие бомбы применялись на обоих берегах реки Ялу в марте и июне месяце 1952 г.

Картонный цилиндр с шелковым парашютом — это единственный тип контейнера с парашютом, который видела комиссия. Он представлял собой картонный цилиндр, со стенками толщиной около 1 см, около 36 см длины и 13 см в диаметре. Образцы были помечены «USC5/1-1-11952-Lot100F6». Прикрепленный к ним шелковый парашют имел в диаметре лишь 70 см. Видимо он предназначался только для того, чтобы затормозить падение и ослабить удар об землю. На картоне не было следов огня. Контейнер данного типа предназначался для распространения комаров Orthocladius, слишком хрупких, чтобы ими снаряжать контейнеры двух выше приведенных типов.

Из разных источников комиссии стало известно о существовании еще нескольких типов бактериологических бомб (контейнеров), которые могли применяться в этой войне, но они не были обнаружены.

Пленные летчики показали, что на лекциях по БО им рассказывали о возможности применения зараженных насекомых следующими устройствами: 1) взрывающейся в воздухе бомбе для листовок, снабженной пропеллером, вызывающим взрыв после определенного числа оборотов; 2) бомбы для листовок с дверцами, открывающихся пропеллером; 3) бомбы, распадающиеся на две половины после удара о землю.

Кроме того, в статье майора Лиохи Сакаки в «Сэндей Майничи» в январе 1952 г. был описан саморазрушающийся бумажный контейнер с бумажным парашютом. Согласно этому описанию, контейнер был сделан из прочной бумаги, имел несколько отделений, загружался балластом и обладал взрывателем, приспособленным для поджигания в надлежащий момент, как самого контейнера, так и его парашюта, сделанного из бумаги или импрегнированного шелка. Предназначался контейнер для распространения зараженных чумой грызунов. Животные выпускались после раскрытия контейнера, происходящего при его соприкосновении с землей, затем, после определенного периода времени, происходило воспламенение и никаких следов от контейнера не оставалось. Устройство можно было приспособить таким образом, чтобы освободить груз контейнера на высоте 10 метров над землей, вслед за чем он относился ветром в сторону, воспламенялся и сгорал. Возможно, именно этого типа контейнеры использовались для распространения зараженных чумой полевок в китайской провинции Хэйлунцзян.

У комиссии имелись доказательства применения других типов контейнеров. В частности, для транспортировки зараженных грызунов применялись цилиндрические садки из проволочной сетки и деревянные ящики, правда, не всегда было понятно, как их доставляли к цели.

Диссеминирование зараженных насекомых с низколетящих самолетов — видимо было наиболее технически доступным и поэтому наиболее распространенным способом ведения бактериологической войны в Корее. Так как налеты осуществлялись чаще всего ночью, то о рассеивании зараженных насекомых можно было вообще ничего не узнать, если бы пилоты не ошибались, и не сбрасывали насекомых на снег. Имели место случаи, когда такие налеты осуществлялись днем на глазах многочисленных свидетелей. Например, 11 февраля китайскими добровольцами был замечен американский самолет, рассеивающий насекомых над Чорвоном с высоты 300 метров. Насекомых снесло ветром от города и раскидало на полях по снегу, на участке продолговатой формы размером 10 на 5 км. Однако не всегда пилоты промахивались. 25 февраля в районе Бальнамли возникла вспышка чумы, вызванная сбрасыванием зараженных чумой человеческих блох Pulex irritans. Из 600 человек населения этой деревни 50 человек заболело чумой, 36 из них погибли.

Помимо зараженных животных и насекомых американская авиация сбрасывала специальные бомбы, предназначенные для взрывного диспергирования бактерий над целью. Они поставлялись на авиабазы уже снаряженные 100 фунтами «бактериального желе» и оснащались дистанционными взрывателями. «Желе» перед загрузкой бомбы в самолет разводили специальной жидкостью. О захвате таких бомб неразорвавшимися, китайцы и северокорейцы не сообщали. Об их использовании в этой войне известно по рассказам людей, наблюдавших их разрывы над землей и по показаниям пленных летчиков.

Как это все делалось

По показаниям пленных летчиков можно восстановить следующую картину работы механизма Корейской бактериологической.

Подготовка летчиков к бактериологической войне началась в конце августа 1951 г. в авиационной школе на базе 3-го бомбардировочного полка (самолеты В-26) в Ивакуни (Япония) в рамках обычных занятий по подготовке боевых кадров. Лекции были секретными, читали их инструктора в штатском. После перевода 3-го бомбардировочного полка на базу Куньсань (Южная Корея), чтение таких лекций было продолжено. В основном они были посвящены поражающим свойствам существующих образцов БО и методам ведения бактериологической войны. О применении БО летчикам говорилось отвлеченно от данного театра военных действий и только в таком аспекте, что это может сделать противник, но параллельно с чтением лекций им делались прививки. Затем их просто поставили перед фактом. В конце декабря 1951 г. на базе появились незнакомые им офицеры, которые участвовали в составлении заданий на полеты и принимали рапорта об их выполнении в оперативном отделе штаба эскадрильи.

Бактериологические бомбы, разрывающиеся в воздухе, т.е., предназначенные для взрывного рассеивания бактерий и насекомых, сбрасывались с самолетов типа В-26, В-29, F-51, F-84, F-86. Бомбы с парашютом, механически рассеивавшие зараженных насекомых, обычно сбрасывали с самолетов В-26 и В-29. Летчики не проверяли подвеску таких бомб, часовые их к ним не допускали. Бактериологические бомбы подвешивали на крылья бомбардировщиков люди в респираторах и перчатках. Обычные бомбы помещали в бомбовые отсеки. Неразрывающиеся бомбы предписывалось сбрасывать с высоты 200—500 футов и на скорости 200 миль в час. Бомбы, взрывающиеся в воздухе, необходимо было сбрасывать с высоты не менее 5000 футов от земли для того, что бы дистанционный взрыватель «VT» мог ее взорвать на высоте 50—100 футов от земли. Взрыватель включался и выключался из кабины пилота. Пилотам сообщали, что эти бомбы бактериологические, но без указания того, какие бактерии в них находились. Предупреждали их и об особой секретности задания. После выполнения задания о таких бомбах требовалось докладывать и писать в рапортах, либо как о «неразорвавшихся», либо как о «дистанционных бомбах, взрывающихся в воздухе» не употребляя слово «бактериологическая», и тщательно фиксировать на картах места их падения.

Диспергирующие устройства устанавливали на истребителях (типы F-51, F-80, F-84, F-86), так как они имели большую маневренность на малой высоте. Распыление бактерий производилось на высоте 500—1000 футов от земли, при скорости самолета 350 миль в час. При распространении насекомых скорость снижалась до 200 миль в час.

Имеющиеся на базе К-46 бактериологические бомбы хранились в подземных бетонированных складах, которые находились в районах, где производилась зарядка бомб. Склады были обнесены колючей проволокой. Бактериологические бомбы погружались в самолет специальным отделом вооружения. В случае неисправности двигателя самолета, несущего бактериологические бомбы, пилотам, если они летели над «своей территорией», предписывалось сбросить такие бомбы над безлюдным районом, затем связаться с радарной станцией, чтобы она отметила точно координаты самолета в месте сбрасывания бомб, и сообщить их командному пункту. При сбрасывании бомб, взрывающихся в воздухе, взрыватель требовалось не включать. При их вынужденном сбрасывании над территорией противника, требовалось включить взрыватель.

Применение бактериологических бомб осуществлялось с целью убийства как можно большего количества людей. От пилотов требовали бомбометание проводить максимально точно, так как «бомбы стоят очень дорого» и по местам максимального скопления людей.

Для выполнения заданий по распылению бактерий или насекомых обычно использовалось два самолета-истребителя, которые летели параллельно, находясь, друг от друга на расстоянии около 200 ярдов. После того, как самолет с диспергирующим устройством возвращался с задания, за ним следовал специальный автомобиль, который проводил его дезинфекцию «на ходу» путем распыления дезинфектанта, одновременно дезинфицировалась взлетно-посадочная полоса. Летчик отводил самолет на особую стоянку, где его дезинфицировали уже более основательно силами специального отряда. Затем летчик покидал самолет, менял одежду и принимал душ, его одежду дезинфицировали. Персоналу базы, участвующему в подготовке таких полетов и в самих полетах, постоянно проводили термометрию и брали кровь на анализ.

18-я бомбардировочная авиагруппа на февраль 1952 г. имела четыре самолета F-51, оснащенных устройствами для распыления бактерий или распространения насекомых. Эти самолеты стояли отдельно от остальных, на стоянке на северном конце боковой дорожки. За распылительными приспособлениями самолетов следил специальный обслуживающий персонал. Специальный персонал отдела вооружения отвечал за доставку и погрузку бактериологических бомб и контейнеров. Такие бомбы и контейнеры доставляли на базу К-46 из Японии самолетами С-46, С-47, С-54, примерно, раз в две недели.

Некоторым бактериологическим ударам предшествовало разрушение санитарной инфраструктуры городов. Так в Тетоне (Северная Корея), перед тем как сбросить в резервуары насосной станции моллюсков, зараженных возбудителем холеры, американской авиацией была аккуратно разбомблена очистительная станция, находившаяся рядом, насосы же остались неповрежденными.

Перечисленные выше образцы бактериологического оружия не выдержали испытания войной и о них прочно забыли. Но вот одно средство той войны остается востребованным и по сей день.

«Белый порошок»

Печально известный по событиям октября 2001 г. в США «белый порошок», это ни что иное, как композиция, состоящая из высушенных бактерий и специального наполнителя, облегчающего их рассеивание в воздухе. Хотя технология лиофильного высушивания биологических сред была известна еще с 1920-х гг., Исии не удалось полностью использовать ее потенциал для разработки средств ведения бактериологической войны. Только в 1944 г. отряд 731 освоил эту технологию, но полученную таким образом пористую массу бактерий японцы просто разводили специальной жидкостью перед применением. Создание «белого порошка» было серьезным успехом американской военной бактериологии, и, как показывают материалы международной комиссии, Корейская война дала ему возможность пройти полевые испытания под тривиальным названием «зараженная бактериями пыль». Обнаружить такую композицию в окружающей среде, как это удавалось в отношении зараженных насекомых, разумеется, невозможно. Однако ее уши все же нет нет, да высовывались из общей картины этого преступления.

Впервые о «зараженной бактериями пыли» упоминается в лекции некоего Вильямса, читавшего 26 августа 1951 г. лекции по бактериологической войне пилотам и штурманам бомбардировщиков В-26. По показаниям, данным международной комиссии пленным американским летчиком, старшим лейтенантом Кеннетом Л. Иноком (когда сбит, не указано; показания дал 7 апреля), среди прочих способов применения БО, Вильямс указал следующие:

1) сбрасывание с самолетов бомб, начиненных зараженной бактериями пылью, которые раскрываются в воздухе, и эта пыль разносится ветром;

2) распространение зараженной бактериями пыли непосредственно самим самолетом с помощью специальных распыляющих аппаратов.

Касаясь диверсионных способов применения БО, Вильямс упомянул бумажные конверты, зараженные бактериями.

Другой пилот сбитого В-26, Джон Квин, старший лейтенант ВВС США, рассказал комиссии следующее. На одной из лекций, прочитанных летному составу 8-й эскадрильи в средине декабря 1951 г. по методам ведения бактериологической войны, гражданский специалист, г-н Ашфорк, показал фотографию реактивного самолета F-84, рассеивающего «пыль, насыщенную бактериями», находящуюся в специальных баках по бортам самолета.

Сбитый 4 марта пилот истребителя F-51, Флойд Бреланд О’Нил, рассказал комиссии, что на базе К-46, где он проходил службу с 19 января, имелось 4 самолета, приспособленных для распыления бактерий. Он же воспроизвел комиссии схему распылительного аппарата, которую ему показали на одной из лекций по способам применения БО.

Видимо первый опыт применения «пыли» не был удачным, и диспергирующие устройства нуждались в модернизации. Лейтенанта Книсса (когда сбит, не указано; показания дал 20 июля), прибывшего на базу К-46 21 марта, инструктируют только особенностям применения бактериологических бомб. Инструктор, капитан Маклафлин, сообщил ему, что 30 апреля четыре самолета авиагруппы будут отправлены в Тачикава (Япония) для оснащения аппаратами для распыления бактерий. Эти самолеты предполагалось получить обратно 15 июня. Надо заметить, что в феврале 1952 г. американская авиация понесла в Корее очень большие потери. О четырех самолетах с диспергирующими устройствами, о которых сообщил комиссии О’Нил, капитан Маклафлин уже не упоминает. Да и сам О’Нил уже к этому времени был сбит. Впрочем, в этом нет ничего не обычного. Применение «зараженной бактериями пыли» могло быть эффективным только в том случае, если велось с малой высоты. Однако тогда самолет становился очень уязвимым для огня зенитной артиллерии и стрелкового оружия — таковы частные особенности «мощного оружия бедных».

Масштабных поражений бактериальными аэрозолями во время бактериологической войны в Корее, не выявлено. В то же время сообщается о нескольких случаях инфицирования людей, которые можно считать аэрогенными. Так в марте в Ляодуне и Ляоси (Северо-восточный Китай) было выявлено 5 смертельных случаев заболевания аэрогенной сибирской язвой у лиц, по своей профессиональной деятельности не имеющих к ней никакого отношения (железнодорожник, велорикша, школьная учительница, домохозяйка, крестьянин). У всех из них болезнь протекала одинаково быстро, сопровождалась резкой слабостью, геморрагическим менингитом, смерть наступала ранее 48 часов от начала болезни. До этого случая в Китае клиническая форма сибирской язвы, сопровождающаяся геморрагическим менингитом, не была известна. Про погибших известно, что четверо из них участвовали в работах по ликвидации последствий применения американскими самолетами БО, в частности они занимались собиранием насекомых и птичьих перьев, сброшенных с американских самолетов, и нарушали технику безопасности (работали без перчаток, маски и пинцета). У всех из них, а также с собираемых ими перьев, были выделены бациллы сибирской язвы, проявлявших себя совершенно одинаково в реакциях на ферментацию углеводов.

Интересны наблюдения о типах БО, применяемых американской авиацией в этих районах. В одном случае несколько человек видели, как было сброшено «нечто вроде большого красного термоса, который взорвался на высоте около 10 метров над землей с появлением дыма и неприятного запаха горящего белка». Однако наиболее часто находили медленно рассеивавшиеся ветром птичьи перья, покрывавшие землю в форме треугольника, но без обнаружения контейнера. Можно предположить, что эти перья играли в конструкциях необнаруженных боеприпасов две роли: они дезагрегировали «белый порошок» во время хранения боеприпаса; и являлись его макроносителями на небольшие расстояния, тем самым, способствуя еще большему заражению местности и людей спорами сибирской язвы. Любопытно и то, что сходная с Ляодуньской клиническая и патологоанатомическая картина выявлена у людей, погибших от сибирской язвы в апреле 1979 г. в г. Свердловске (Гринберг).

Как промежуточную форму биологического агента между жидкой рецептурой и «белым порошком», можно охарактеризовать «лиофилизированный белковообразный материал», многократно находимый вблизи от водоисточников после налетов американских самолетов. Бактериологи выделили из него бактерии дизентерии, разлагающие маннит. Совершенно очевидно, что таким «материалом» с самолетов заражали водоисточники.

Свердловский след Корейской бактериологической войны

«Белый порошок» стал главным достижением Корейской бактериологической войны. Дело даже не в эффективности его боевого применения, которую американцам так и не удалось доказать. Дело в другом — в ходе ее подготовки были сделаны принципиальные открытия в области физико-химических свойств таких композиций. По опубликованным недавно сведениям (Patric W.III., 2001), можно сделать вывод, что именно тогда в Форт-Детрике была установлена концентрация спор возбудителя сибирской язвы на кв.м, при которых преодолевалось адгезионное сцепление микроорганизмов с поверхностью и образовывался вторичный аэрозоль без приложения высоких уровней энергии. Эта величина позднее была подтверждена одним биофизиком на Дагуэйском испытательном полигоне (35—40 лет спустя). Исследования поражающих свойств «белого порошка» были продолжены в натурных экспериментах.

По данным Patric W.III. (третьего) (2001), одно из наиболее важных исследований, проведенных в период работы над американской наступательной биологической программой, касалось именно оценки степени уязвимости гражданских объектов при диверсионном применении «белого порошка». Оно состоялось в Нью-йоркском метро в 1965 г. В качестве имитатора возбудителя сибирской язвы использовался порошок, содержащий споры BG, и обладающий прекрасными вторичными аэрозольными свойствами. Результаты превзошли все ожидания военных бактериологов. Риск инфицирования людей, пользующихся метро, в случае, если бы это был реальный биологический поражающий агент, мог бы быть наивысшим вблизи мест, где разбивались колбы, и в первый час после рассеяния порошка. После этих исследований «белый порошок» стал уже реально применимым диверсионным средством, в мире же шла Холодная война, и было бы странным, если бы его, где ни будь, не попробовали использовать. Вот с этой точки зрения мы посмотрим на события, произошедшие в Свердловске весной 1979 г.

Обычно телевизионные передачи, рассказывающие о вспышке сибирской язвы в Свердловске той весны, отражают исключительно точку зрения Госдепартамента США. Она заключается в том, что у русских в апреле 1979 г. на военном объекте в Свердловске произошел выброс спор сибирской язвы, приведший к многочисленным жертвам среди населения. Такие телепередачи почему-то показывают в лучшее, рекламное, время суток; и, даже, заблаговременно информируют о них население. Но информация, в них содержащаяся, содержит столько эпидемиологических упрощений и откровенных подлогов, что невольно закрадывается подозрение, что тут, что-то не так, а вернее, вообще все не так.

Принципиально и последовательно отрицает версию «выброса» академик РАМН П.Н. Бургасов (1991, 1999). Под давлением недавно опубликованных эпидемиологических наблюдений сходную позицию занял другой известный российский эпидемиолог, академик РАМН Б.Л. Черкасский(2002).

Мы же хотим обратить внимание читателя на удивительное сходство эпидемиологии свердловской вспышки сибирской язвы, и той, что вызвана в США в 2001 г. террористами. Вот несколько совпадений, о которых никогда не писали СМИ, хотя некоторые из них сенсационные, да и «лежат на поверхности» этих событий.

Первое — для обеих вспышек нельзя проследить «эпидемиологию точечного источника», т.е. единого для всех пораженных людей источника аэрозоля возбудителя сибирской язвы. Обе вспышки развиваются на огромной территории единичными, никак не связанными между собой случаями. Но для американской вспышки такие источники установлены — это конвертики с особым порошком, содержащим споры возбудителя болезни. При их открытии, часть спор «взлетала» и распространялась по воздуху. Но тогда получается, что и в Свердловске был не один источник аэрозоля, а несколько. Причем появлялись они в разных частях города, и в разное время.

Второе — обе вспышки развиваются значительно дольше, чем это возможно при одномоментном поражении людей возбудителем сибирской язвы. Не 5—7 суток — это инкубационный период при сибирской язве, а 30 суток в США в 2001 г., и аж 69 (!) суток в Свердловске в 1979 г. Однако для американского случая известно то, что причиной столь длительного течения вспышки сибирской язвы стала продолжающаяся в течение месяца рассылка конвертиков со спорами. Для Свердловского же случая почему-то все СМИ, как сговорились кричать о «выбросе», т.е. одномоментном инфицировании людей, хотя вспышка болезни в два раза продолжительнее, чем в США (повторюсь, в США людей заражали многократно), что противоречит всем законам эпидемиологии сибирской язвы. Кстати, когда американские ученые сопоставили время вскрытия конвертиков со спорами с началом заболевания у вскрывших их людей, то выяснилось, что болезнь начиналась, максимум (!), в течение 6 суток. Откуда тогда взялись 69 суток в Свердловске? Да оттуда же, что и в США, люди заражались многократно!

Третье. И в США, и в Свердловске люди не только подвергались воздействию аэрозоля, содержащего споры возбудителя сибирской язвы, но и контактировали непосредственно с каким-то материалом, содержащим их очень высокие концентрации. Об этом, в частности, говорит большое количество случаев кожной формы болезни. Для США — это явление понятно — жертвы открывали конвертики, и порошок сыпался им на руки, только небольшая его часть «взлетала». А в Свердловске? В США такая форма болезни вызвала поражение 7 американцев из 21, но и в Свердловске таких больных было полным полно — 17 из 93 зараженных. Объяснить их появление только вдыханием сибиреязвенных спор, не возможно, да и никто никогда не пытался этого сделать, их существование просто замалчивали. Однако если предположить, что жители Свердловска в 1979 г. контактировали с подброшенным кем-то «белым порошком», как и американцы в 2001 г., тогда все становится на свои места.

Четвертое. Совсем пустяшное совпадение — 80% пострадавших во время обеих вспышек оказались мужчинами. В США на это и внимания никто не обратил, у нас же отдельные СМИ долго и истошно кричали о жертвах выброса «сексвируса антракса» (?!).

И, наконец, есть еще одно совпадение, пятое. Обе вспышки сибирской язвы выглядят как масштабные провокации и имеют самостоятельную информационную компоненту со своими участниками.

Кроме того, читателю, наверное, будет интересно узнать и о том, что в телах людей, погибших от сибирской язвы в Свердловске, нашли не местные, а североамериканские и южно-африканские штаммы возбудителя болезни (и это, опять же, результаты не наши, а ученых Лосаламоской Национальной лаборатории США). Есть еще одна пикантная деталь появления версии «выброса». По данным известного правозащитника Льва Федорова, первым о нем сообщил Голос Америки, причем уже 5 апреля, а первые заболевшие появились 4 апреля (Проблемы химической безопасности, сообщение UCS-INFO.395, 5 апреля 1999 г.). Далее правозащитник приводит реальную дату вскрытия первого погибшего — 10 апреля 1979 г. Эта информация пересказана, но не опровергнута в тенденциозной передаче «Национальная Безопасность», показанной по НТВ 16.12.02 г. (автор А. Поборцев). Действительно, только 10 апреля патологоанатомами Гринбергом и Абрамовой был предположен диагноз «сибирская язва» (Архив патологии. — 1993. — Вып. 1. — С. 23—25). Бактериологически его подтвердили значительно позже. Получается, что на Западе с самого начала этих событий кто-то о них знал больше, чем в СССР.

Разумеется, проведенная нами аналогия между двумя вспышками сибирской язвы, не более чем версия. Однако упорно замалчиваемые или искажаемые уже более 20 лет отдельные обстоятельства вспышки сибирской язвы в Свердловске, как правило, относятся к тем, которые позволяют сделать предположение о биологической диверсии.

Кончилась ли эта история для нас? Нет! Передо мной лежит книга «Противодействие биологическому терроризму», изданная в 2003 г. Коллектив ученых предлагает лечить «легочную форму сибирской язвы» самыми сильными фторхинолоновыми препаратами в течение аж 60 суток (с. 54). Вот другой пример, статья В.Б. Белобородова, — то же самое (Инфекции и антимикробная терапия, 2001, Т. 3, № 6). Правда, у этого ученого возникли какие-то подозрения. Он указал на то, что «более ранние рекомендации продолжительности антибактериальной терапии составляли 7—10 суток». Но откуда взялась эта убийственная для больного цифра — 60 суток? Исключительно из западных источников! А туда она попала из статьи известного биохимика, Мэтью Мезельсона (Science, 1994, Vol. 209, P. 1202—1208). Его публикация еще никем не превзойдена по размаху безграмотных фальсификаций событий в Свердловске. В данном случае Мезельсон просто «растянул» продолжительность инкубационного периода при «легочной сибирской язве» на весь период вспышки сибирской язвы в Свердловске, и все; иначе у него никак не получалось обосновать «выброс». Для убедительности он прилепил какую-то ссылку, которая, при рассмотрении, тоже оказалась подложной. Потом, когда появилась мода на лепет о «БО Хуссейна», «спорах токсина вещества антракт», «биотерроризме», где было взять информацию о «легочной сибирской язве» (кстати, такой клинической формы у этой болезни нет)? Правильно! У старины Мезельсона. Ложь — это ведь тоже инфекция. Правда, когда в 1994 г. Мезельсон с коллегами из ЦРУ стряпали свою статью, они не предполагали, что эта беда придет в США. Но у Корейской бактериологической оказался слишком длинный и запутанный след. И Господь справедлив! Что посеешь, то и пожнешь. Война вернулась туда, где началась, в аккуратных конвертах с «белым порошком», оплаченных американским налогоплательщиком, совсем как учил инструктор Вильямс.